Кто держит америку: Кто на самом деле правит миром?

Содержание

Кто на самом деле правит миром? – Интервью

Время от времени в нашу редакцию звонят люди, которые утверждают, что их «угощают» микроволновыми излучениями или что им имплантировали передатчик и теперь они находятся под управлением извне. Следует ли нам как редакции всерьез воспринимать такие страхи?

К таким страхам в любом случае надо относиться серьезно. Хотя теории заговора в подавляющем большинстве не являются в прямом смысле слова правдивыми, они функционируют как симптомы, которые могут указывать на реальные проблемы. В ситуациях, которые вы описали, это, естественно, могут быть психические проблемы человека. Однако также и те теории заговора, при которых не чувствуешь под угрозой лично себя, а скорее порядок, страну, в которой ты живешь, могут быть поняты как симптомы кризиса репрезентативной демократии, как признаки страхов человека потерять свой статус, или нечто аналогичное.

А как бы вы определили теории заговора по сути?

Существует довольно много различных дефиниций для теорий заговора. Совершенно принципиально можно было бы сказать так: теория заговора утверждает, что некая тайно действующая группа акторов добивается или уже добилась того, чтобы подорвать существующий порядок, нанести кому-нибудь вред, контролировать какую-либо организацию или страну, или даже весь мир, тиранить или даже разрушить их. Таким образом, решающим является то, что у нас есть группа, которая действует в условиях полной секретности и следует своему плану. Без плана нет теории заговора. Конечно же, на каждом шагу встречаются ситуации, когда люди просто действуют похоже, потому что у них одинаковый тип поведения, так как они подобным образом социализированы, но при этом не договаривались и не следуют никакому плану – тогда это не будет считаться заговором.

Мы наблюдали скандал с NSA (National Security Agency, Агентство национальной безопасности, АНБ), связанный с предполагаемым вмешательством России в предвыборную кампанию в США. Означают ли эти признаки секретных действий то, что мы – по крайней мере, в субъективном ощущении – переживаем период возрождения теорий заговора?

Теории заговора в последние годы стали снова заметными. Но несколько десятилетий назад в США, Германии и остальных странах Европы они были намного популярнее, чем сейчас. То есть однажды они были полностью легитимным, общепринятым знанием. Затем долгое время они были делегитимизированы, сдвинуты на окраины духовности общества, существовали прежде всего в субкультурах и не замечались как явление. Через Интернет эти теории снова приобрели известность. Если 20 или 30 лет назад кто-либо хотел опубликовать свои изыскания по теории заговора, то ему надо было бы издавать книгу за свой счет, и при этом автор едва ли смог бы найти широкий круг читателей. Сегодня через Сеть дело продвигается значительно легче и быстрее. Теории заговора благодаря их визуализации опять пользуются успехом. Тем не менее данный успех не является скачкообразным, он не резкий и не внезапный, как нам иногда могло бы показаться. Это один фактор.

Другим фактором является то, что в настоящее время мы наблюдаем во многих обществах фрагментирование общественного мнения, дезинтеграцию на сегментные и противоборствующие точки зрения. В некоторых обществах, в особенности, в том, которое мы до сих пор характеризуем как мейнстрим и в котором вращается большинство журналистов и ученых, теории заговора по-прежнему стигматизированы и делегитимизированы. Но есть и другие общества, в которых теории заговора снова достигли того статуса, который они имели несколько десятилетий назад. Здесь в теории заговора, вероятно, верят не всегда все, но в конечном итоге воспринимают как легитимное знание. Когда эти общественные мнения сталкиваются между собой, тогда одни беспокоятся по поводу абсолютно всех заговоров, которые другие не хотят видеть, а другие озабочены всеми теориями заговора, которым привержены первые.

Для многих людей легче согласиться, что где-то есть плохие парни, которые всем рулят, чем признать то, что никто не управляет делами со злым умыслом

Вы кратко коснулись вопроса о том, что теории заговора надо воспринимать всерьез, так как они отчасти указывают на состояние общества. В чем же заключается привлекательность теорий заговора? В конечном итоге это, несомненно, системы интерпретации. Религия тоже объясняет человеку устройство мира и, вероятно, тоже успокаивает. Какую функцию выполняет здесь некая теория заговора?

Вы правы. Как в прошлом, так и в настоящем существуют теории заговора, которые тесно связаны с религией или являются своего рода эрзац-религией. Поэтому также эпоха Просвещения играет такую большую роль в истории теорий заговора. Если мы рассматриваем современность, то здесь можно разграничить несколько функций. С одной стороны, теории заговора являются предложением пояснения. То есть мир больше не хаотичен. Это не какие-то структурно неотвратимые причины ответственны за то, что происходит, а люди. Для многих людей легче согласиться, что где-то есть плохие парни, которые всем рулят, чем признать то, что никто не управляет делами со злым умыслом.

В то же время люди, верящие в теории заговора, и особенно те, кто эти теории артикулирует и распространяет, используют для себя шанс выделиться из серой массы. Если другие, которые не поняли, что здесь полным ходом действует заговор, бегут по миру слепыми и спящими, то теоретики теорий заговора видят насквозь, что же происходит фактически.

В то же время можно сказать, что когда идентифицируешь виновных, то, естественно, приближаешься к другой функции, а именно к функции определения козла отпущения. Я могу указывать пальцем на кого-то. Также у нас есть идея, что если существует заговор, то, естественно, его можно победить. Неважно, насколько бессильными в некоторые моменты ощущают себя многие теоретики заговоров, так как теории заговора почти всегда имеют оптимистическую составляющую. Потому что все-таки можно полагать, что некий заговор не только будет разоблачен, но и побежден, и что колесо истории можно повернуть вспять, то есть все снова будет так, как было до этого заговора.

Это и обеспечивает привлекательность теориям заговора. Если, например, приверженцы PEGIDA (Patriotische Europäer gegen die Islamisierung des Abendlandes, ПЕГИДА, «Патриотические европейцы против исламизации Запада») выйдут на улицы и будут протестовать против всего, что изменяется в этой стране – от неолиберальных экономических структур, уравнивания в правах гомосексуалистов и лесбиянок и до того факта, что на улице больше не все люди белые – и скажут при этом, что причина находится где-то в масштабных структурных изменениях, за которые никто в действительности не ответственен, тогда не остается никакого шанса, что это изменится. Если же они говорят, что это результат сговора, потоком беженцев управляют, гендерный мейнстриминг – часть этого заговора и т. д., тогда на горизонте появляется по меньшей мере возможность снова все исправить и вернуть на свои места.

Теоретики заговоров всегда могут превратить доказательства отсутствия заговора в доказательства существования заговора

Возможно ли «взламывать» теории заговоров? Они в своем большинстве проявляются как очень резистентные. Если они ставятся под сомнение, то всплывают новые образцы пояснений, чтобы можно было держаться за изначальное толкование.

Как раз именно это и характеризует теории заговора. В этом заключается также и упрек, который часто выдвигается против теорий заговора, и то, что отличает их от истинных теорий: их невозможно оспорить.

Теоретики заговоров всегда могут превратить доказательства отсутствия заговора в доказательства существования заговора. Вот лишь один пример. Если 2 тыс. архитекторов говорят: «Всемирный торговый центр (World Trade Center) не мог быть разрушен только из-за того, что в него влетели самолеты, для этого его надо было взорвать», тогда вы говорите, что они говорят правду. Если же 200 тыс. архитекторов говорят: «Нет, это полная чушь», тогда вы говорите: «Они лгут, потому что являются частью системы. Они не хотят видеть этого, или даже им платят за то, чтобы они такую ложь распространяли». То есть в этот момент вы превратили голоса за и против в аргументы в защиту наличия заговора.

Имеются даже эмпирические исследования, которые показали, что если люди сталкиваются с убедительными доказательствами против их теорий заговора, после этого еще сильнее в них верят.

Таким образом, получается, что какую-либо теорию заговора совершенно невозможно опровергнуть?

Опровергнуть теорию заговора оказывается невероятно трудно. Причина в том, что вы атакуете также идентичность людей, выступая против их теории заговора. Я полагаю, что для вас и для меня тот факт, что мы верим – по меньшей мере в общих чертах – официальной версии террористических актов 11 сентября 2001 года, не обязательно важен для определения нашей идентичности. Но для того человека, который говорит, что за всем этим прячется американское правительство, это чрезвычайно важно. И в тот момент, когда выступают против такого посыла, нападают также на идентичность этого человека, и поэтому запускаются упомянутые выше защитные механизмы.

Давайте обратимся к актуальному примеру и вопросу, лежит ли в его основе теория заговора или нет. В Турции упрекают «Движение Гюлена» (Gülen Cemaati) в том, что прошлым летом оно якобы инициировало путч. Имели и имеют место акции зачистки, во время которых были уволены десятки тысяч госслужащих. Как можно доказуемые факты – это движение действительно существует – отделить от того, что является теорией заговора?

В данном случае я могу необъективно оценить ситуацию. Но здесь бросается в глаза тот факт, что турецкое правительство уже тогда, когда еще вообще ничего не было доказано, встало и заявило, что это был большой заговор, чтобы использовать такое обвинение в политических целях.

«Каждый американский президент – от Джорджа Вашингтона до Дуайта Дэвида Эйзенхауэра был теоретиком заговоров

Тогда получается, что те, кто разрабатывает теории заговора и верит в них, – это не одни якобы только безвластные граждане, но и ответственные лица, а также наделенные властью политики.

Здесь нет ничего удивительного. Разве только то, что этого не было в течение предыдущих десятилетий в Германии, Франции или в США. До тех пор пока теории заговора были полностью легитимным мейнстрим-знанием, они всегда распространялись элитами и власть имущими, также и в западном мире. Каждый американский президент – от Джорджа Вашингтона до Дуайта Дэвида Эйзенхауэра был теоретиком заговоров. Это великолепно доказуемо для всех. Поэтому Дональд Трамп никаким исключением не является, он в принципе только снова представляет возврат к этому образцу. За пределами западного мира, где эта делегитимизация теорий заговора, которые мы наблюдаем, не происходила, как в Восточной Европе, так и на Ближнем Востоке с 1950-х годов, ситуация такова, что теории заговора всегда оставались инструментом власть имущих. Это мы наблюдали масштабно в Иране при президенте Махмуде Ахмадинежаде. Сегодня мы это видим в России, где и Владимир Путин, и, конечно, все те, кто работает в Кремле, довольно часто проговаривают тему теории заговора. И мы наблюдаем это в Турции. Вопрос, на который очень сложно в конкретном случае ответить: до какой степени тема является циничным манипулированием?

Из истории нам известны люди, которые манипулировали теориями заговора и сами в них не верили. И у нас всякий раз находились такие, которые весьма виртуозно применяли теории заговора и одновременно были совершенно убеждены в их истинности. Американский сенатор Джозеф Маккарти (Joe McCarthy) – пример последнего. Он долгое время очень искусно применял теорию коммунистической инфильтрации Америки, хорошо знал, когда, что и где он должен говорить, и одновременно было относительно однозначно понятно, что он твердо убежден в том, что коммунистическая инфильтрация действительно имела место.

Что вы предлагаете в качестве золотой середины при обращении с теориями заговора?

Золотой середины не существует – по крайней мере, я не смог бы таковую предложить. На сегодня есть мало исследований на эту тему. Это сложно потому, что необходимо различать разнообразные теории заговора и соответствующим образом определять, как с ними обращаться. Тут есть различные точки зрения. Одна из них такова: если кто-либо распространяет действительно расистские, сексистские, антисемитские теории заговора и в принципе все дальше смещает границы того, что в нашем обществе допустимо, тогда я не хотел бы, собственно говоря, вступать в этот дискурс. Одновременно можно, естественно, поставить вопрос о том, что же происходит с обществом, которое так фрагментировано, что вряд ли становится возможным совместный дискурс. Поэтому принципиально важно оставаться в диалоге, то есть сигнализировать, что серьезно воспринимаешь проблему, даже если веришь не всему, что говорится.

Неужели когда-либо в истории существовал действительно грандиозный заговор, где государство, политика, армия, спецслужбы – все преследовали бы одинаковые цели?

Мне ничего неизвестно о таком, который бы функционировал и действительно существовал. Аргумент, который снова и снова высказывается против этих теорий крупных заговоров, этих концепций, звучит так: есть, собственно говоря, так много мелких заговоров разнообразных группировок, что нет такого одного-единственного, который бы управлял всеми. Кроме того, людям не удается в течение длительного времени хранить тайну замысла в больших группировках. Надо добавить, что невозможно абсолютно точно воплотить свои намерения в жизнь. Но тут теоретики заговора и скептики, как их иногда называют, радикально отличаются друг от друга в своих толкованиях. Если посмотреть на Уотергейтский скандал (Watergate), то теоретик заговора может сказать: «Это, однако, ультимативное доказательство, это просто только вершина айсберга; под ней скрывается значительно больше». Скептик скажет: «Если даже сам американский президент, которого мы знаем как самого могущественного человека в мире, не может с помощью двух-трех помощников пошпионить за политическим противником в его партийном офисе так, чтобы это не всплыло, и он должен уйти в отставку, то как же тогда могут быть правдой эти сценарии заговоров?

Если бы вам надо было составить рейтинг, что в нем было бы самой успешной политической теорией заговора?

Самой успешной теорией заговора – в ее разных вариациях – вероятно, является антисемитская теория заговора. В Германии она привела к власти и долго поддерживала режим, с известными фатальными последствиями. Но она очень «успешно» функционировала и в других странах, в других версиях.

Наряду с такими расистскими теориями заговора существуют также безобидные, экзотические теории. Если присмотреться к ним внимательно, то какую можно было бы назвать самой новой и увлекательной?

Тем поездом, на который, вероятно, еще можно успеть в Германии, была бы, в принципе, вера в рептилоидов, в то, что нами правят внеземные ящеры. Она буквально заполнила англо-американские просторы; в Германии, по-моему, еще остается немного места.

Вопросы задавали Ханнес Альпен и Анья Папенфус.

Госдолг США в 2022 году

Госдолг США побил очередной рекорд и составил уже 31 трлн долларов, приблизившись к своему потолку, установленному в конце прошлого года, — это 31,4 трлн.

В мае 2022 года Управление конгресса по бюджету сообщало, что, если долговая нагрузка будет расти, инвесторы могут потерять уверенность в способности США погасить долг.

Это приведет к резкому увеличению процентных ставок и стремительному росту инфляции. Инфляция в США в этом году и так обновила максимумы за несколько десятилетий, достигнув 9% в июне. После этого она начала снижаться.

Расскажу, что нужно знать про американский госдолг и какие варианты развития событий есть.

Михаил Городилов

зарабатывает на инвестициях

Профиль автора

Кому должно американское правительство

Размер американского госдолга и другие макропоказатели можно посмотреть на специальном сайте US Debt Clock, где они отображаются в режиме реального времени. Сейчас американский госдолг составляет более 31 трлн долларов, или 136,62% ВВП США.

В абсолютных числах США — лидер по госдолгу. Общий объем задолженностей всех правительств мира к концу 2021 составлял примерно 90,4 трлн долларов. На США приходится свыше трети всего госдолга в мире.

Бюджет США стабильно дефицитный. Последний раз профицит бюджета у США был в 2001 году. Дефицит возникал из-за военных действий, несбалансированных расходов и коронакризиса.

Примерно 2,2 трлн к госдолгу добавили войны в Ираке и Афганистане. Примерно 1,5 трлн американский госбюджет недополучил и недополучит в период с 2017 по 2027 год из-за того, что тогдашний президент Дональд Трамп снизил налоги. 3,1 трлн бюджет недополучил в 2020 году из-за коронакризиса, также на дефицит повлиял финансовый кризис 2008 года.

Предыдущую отметку в 30 трлн долларов госдолг США перешагнул в начале февраля. The New York Times тогда писала, что это произошло из-за расходов на борьбу с последствиями пандемии COVID-19, в том числе на пособия по безработице и поддержку малого бизнеса.

Источник: Казначейство США Источник: Казначейство США

Самый крупный держатель американского госдолга — американское правительство и центральный банк (ФРС). На них приходится 39,46% госдолга США. Так происходит потому, что у некоторых американских ведомств скапливаются излишки денег и они инвестируют их в облигации казначейства.

Иностранные держатели американского госдолга — это всего лишь 24,45% от его объемов. Самый крупный иностранный держатель госдолга США — это Япония с 1,2 трлн, или 3,98% от всего объема. Следом идет КНР с 0,971 трлн, или 3,1% от всего объема.

Остальные держатели американского госдолга — это паевые инвестиционные фонды, кредитно-финансовые учреждения, например банки, штаты и местные правительства в США, пенсионные фонды, страховые компании и обычные граждане.

Американскому правительству охотно дают в долг, потому что у американской экономики хороший имидж и история. США — крупнейшая экономика мира, почти 25% от мирового ВВП. В 1960 году доля США в мировом ВВП была еще выше — 40%.

Репутацию укрепляет факт, что в США никогда не было дефолта. Все это делает американский госдолг привлекательным как внутри страны, так и за ее пределами, в глазах инвесторов это суперликвидный и сверхнадежный инструмент, практически аналог наличных денег.

Источник: The Balance Источник: The Balance

Как ограничен американский госдолг

Сам по себе такой большой госдолг не страшен. Например, у вполне благополучной и стабильной Японии госдолг составляет 257% от ВВП. Но в основном высокий госдолг действительно характерен для проблемных стран — находящихся в состоянии кризиса.

Например, как Венесуэла, где госдолг превышает ВВП в три раза, или для стран с экономическими проблемами. В Греции больше трети населения живет за чертой бедности, и ее госдолг составляет 207% ВВП. В Италии реальный ВВП на душу населения сейчас ниже, чем в 2010 году, и ее госдолг составляет 159% от ВВП.

Разные страны регулируют госдолг по-разному. Есть страны, которые привязывают уровень госдолга к размеру ВВП, чтобы госдолг составлял не больше определенного процента. Например, в Германии он должен составлять не больше 60% от ВВП. Правда, на время коронакризиса этот потолок отменили и планируют его вернуть в 2023.

У американского госдолга есть потолок, выше которого занимать нельзя без одобрения парламента. Установили понятие потолка в 1917 году, а до этого каждый заем конгресс должен был санкционировать отдельно.

Такой же потолок есть в Дании, но там он составляет около 372 млрд долларов, что в три раза больше текущего уровня госдолга страны.

Потолок госдолга в США составляет 31,4 трлн долларов — размер госдолга вплотную приблизился к предельному. При необходимости этот потолок легко пробивается: только с 1962 по 2011 год пределы госдолга повышали 74 раза. Потом их повысили еще 9 раз.

Что будет, если США не повысят потолок госдолга

Американское правительство вынуждено занимать, чтобы расплатиться по старым долгам. Выплаты по процентам составляют 1,6% ВВП США, а в 2032 году на выплаты будет уходить уже 3,2%. Если стоимость займов для США увеличится, например при падении стоимости облигаций, то обслуживать долг американцам будет еще сложнее.

Решение об изменении потолка должен согласовать конгресс, а потом должен подписать президент США. Пока никакой даты голосования по госдолгу в США нет, текущий бюджет рассчитан до самого конца 2022 года. Но дебаты по потолку американского госдолга могут начаться после выборов в сенат, которые состоятся 8 ноября.

Сейчас сложно сказать, как будут происходить переговоры по потолку госдолга после выборов. Считается, что республиканцы настроены против лишних трат. Если они получат большинство в конгрессе, то в теории смогут блокировать принятие бюджета, если президент США Джо Байден из конкурирующей партии демократов не пойдет им навстречу в других вопросах.

Так, во всяком случае, было в 2010 году. Республиканцы получили большинство в конгрессе и заставили тогдашнего президента Барака Обаму из партии демократов сократить траты, чтобы принять бюджет. Вероятность препирательств по поводу потолка госбюджета в этот раз тоже довольно велика.

Если потолок не повысят, то американское правительство потеряет право занимать деньги. Если денег на погашение займов не будет, Казначейство США может принять экстренные меры: продать активы на пенсионных счетах своих работников и прекратить отчисления, потратить на погашение долгов деньги в своем распоряжении — к концу августа у казначейства было чуть меньше 2 трлн долларов. Кроме этого, американское правительство может залезть в свои резервы — это примерно 234,1 млрд долларов.

В теории казначейство может воспользоваться 14-й поправкой к Конституции США, чтобы начать брать займы минуя конгресс, но это повлечет за собой суды и тяжбы. К тому же такие экстренные меры могут привести к сильному падению цен на казначейские облигации, что приведет к повышению их доходности. Это вынудит американское государство тоже повышать доходность по своим облигациям и, как следствие, усугубит долговой кризис.

Если конгресс так и не договорится о новом потолке госдолга, правительство США может отказаться выплачивать долг части держателей, учитывая, что 40% госдолга США держит само же правительство. Возможно, ограниченный дефолт такого рода не будет иметь таких же последствий, как «полноценный» дефолт.

Что в итоге

Пугающие числа американского госдолга оказываются не такими уж пугающими, если приглядеться: 40% долга приходится на американские госорганы, которые вкладывают в него излишки денег.

Размер долга приближается к своему потолку, но раньше его часто повышали. Сейчас все зависит от решений конгресса. Обсуждений этого вопроса можно ждать после выборов в сенат, которые пройдут 8 ноября.

Если представить себе, что конгресс не согласует введение нового потолка и это приведет к дефолту из-за невозможности обслуживать долг, то последствия гипотетического дефолта будут катастрофическими для бирж и экономик всего мира. Американский госдолг используется многими странами в качестве инструмента хранения денег и как залог по многим сделкам.

Новости, которые касаются инвесторов, — в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь, чтобы быть в курсе происходящего: @investnique.

Кто сегодня владеет Америкой? – Abbeville Institute

Главным конфликтом в американской истории был и остается конфликт между центром и периферией. Географически этот конфликт проявляется в мощном антагонизме между крупными урбанизированными мегаполисами Америки и их городами-спутниками, колледжами и университетами, и менее густонаселенными небольшими городами и сельскими районами. В политической и финансовой сферах конфликт происходит между сторонниками консолидации политической и финансовой власти, неогамильтонианцами, и немногочисленной группой выживших антифедералистов, джефферсоновцев, либертарианцев и палеоконсерваторов, которые выступают против этой консолидации. В наши дни неогамильтонианцы явно одерживают верх.

Эмпирические данные, иллюстрирующие завидное положение неогамильтонианцев, огромны, особенно в экономической сфере. Вопрос «Кому принадлежит Америка?» часто встречается в американской истории, был рассмотрен в одноименном сборнике эссе, опубликованном в 1930-х годах под редакцией журналиста Герберта Агара и поэта и критика Алана Тейта. Доминирующими взглядами в коллекции были широко распространенные и южно-аграрные взгляды. Таким образом, подход многих авторов тяготел к литературным или гуманитарным наукам с относительно небольшой количественной оценкой централизации американской экономической жизни. Хотя при использовании цифр всегда следует помнить изречение Дизраэли: «Сэр, есть ложь, наглая ложь и статистика!» количественная оценка некоторых из наиболее важных аспектов текущего состояния собственности и финансовой собственности дает яркое представление о реальности нашей ситуации.

Состояние собственности на землю поразительно. Более одной трети земли в Соединенных Штатах принадлежит федеральному правительству, правительству штатов и местным органам власти, причем львиная доля (28,7%) принадлежит федеральному правительству (Исследовательская служба Конгресса). Восемьдесят два процента нежилой недвижимости принадлежат всего десяти процентам американских домохозяйств. Топ-100 крупнейших землевладельцев Америки владеют недвижимостью, эквивалентной площади Новой Англии за вычетом Вермонта, площадью примерно 40,2 млн акров (Wolf, Household Wealth Trends in the United States, 19).62 по 2016 г., Национальное бюро экономических исследований, ноябрь 2017 г.; Земельный отчет, 2017). Тридцать процентов американских сельскохозяйственных угодий сдаются в аренду и не принадлежат фермеру. Между тем, поскольку фермеры стареют, а средний возраст фермеров сейчас составляет пятьдесят пять лет, сельскохозяйственные угодья привлекают инвестиции как с Уолл-стрит, так и из-за рубежа. Сельскохозяйственные угодья Айовы принесли доход с поправкой на инфляцию в размере 624% с 1970 по 2016 год. Неудивительно, что сельскохозяйственные угодья остаются привлекательным средством хеджирования, и также неудивительно, что иностранные инвесторы увеличивают свои владения американскими сельскохозяйственными угодьями. Общая иностранная собственность на американские сельскохозяйственные угодья составляет около 25 миллионов акров, что соответствует площади штата Вирджиния (Киффер, Who Really Owns America’s Farmland, The Counter, 31 июля 2017 г.). Что касается жилой недвижимости, то Федеральному резервному банку в настоящее время принадлежит тридцать процентов американских ипотечных кредитов, почти семьдесят процентов ипотечных кредитов принадлежат различным агентствам федерального правительства (Статистический выпуск Федеральной резервной системы, 1 октября 2020 г.; Каул и Гудман, « Ценник за сохранение 29Миллион семей в своих домах: 162 миллиарда долларов», Urban Wire, 27 марта 2020 г. ).

Корпоративная собственность демонстрирует аналогичную консолидацию. Циркулярные структуры собственности привели к тому, что крупнейшие страховые и инвестиционные банковские компании владеют значительной долей акций друг друга, а также контролируют обширные пакеты обыкновенных акций корпораций через хранение индексных фондов. Такие корпорации, как Blackrock, Vanguard и State Street, обладают огромным влиянием на формирование корпоративной политики и управления благодаря тому, что их фонды владеют огромным количеством обыкновенных акций, по которым они могут голосовать на собраниях корпоративных акционеров. Если добавить к этому вращающиеся двери между федеральными регулирующими органами, советами директоров и менеджментом корпораций, захват регулирующих органов и мощные финансовые и неформальные связи между политиками и Уолл-стрит, можно сделать вывод, что неогамильтонианская политическая экономия прочно укоренилась. В розничной торговле сложилась аналогичная ситуация. Двенадцать корпораций контролируют более 400 розничных брендов. Девяносто процентов унаследованных средств массовой информации всех видов, печатных изданий, телевидения, кино и т. д. принадлежат десяти фирмам. Американская политическая экономия никогда не была такой централизованной и такой консолидированной.

Приведенные выше данные вызывают вопрос: как мы, американцы, которые гордятся своей любовью к свободе и возможностям, оказались в финансовой и политической системе, контролируемой будущими жителями шестого, восьмого, девятого кругов ада? Одно можно сказать наверняка: триумф неогамильтонианцев не был результатом свободного рынка или «социальных сил». В политической экономии реализация системы является результатом действий людей, которые сознательно выбирают политику, направленную на достижение определенных целей, будь то в частном или государственном секторах. Капитализм, определяемый как использование капитала любыми морально законными и полезными средствами в процессе производства товаров и услуг для приобретения богатства за счет получения прибыли, может выжить и процветать в различных политических климатических условиях, например, в Китае и Вьетнаме. Решающее значение для получения прибыли имеет управление рисками и сохранение капитала. Свободный рынок предоставляет средства для управления рисками: на ум приходят стратегии страхования, диверсификации и распределения активов. Некоторые капиталисты не гнушаются использовать для этой цели общественный сектор. Два протокапиталиста были экспертами в этом, Жак Куэр и семья Фуггеров. Кауэр смог добиться освобождения королевской семьи от постановлений местных гильдий, а также королевских инвестиций в инфраструктуру в обмен на ссуды и подарки французской короне. Couer успешно переложил значительную часть своих капиталовложений и транзакционных издержек на плечи французского субъекта, платящего налоги. Семья Фуггеров смогла сделать это в международном масштабе, что не только обеспечило им значительное конкурентное преимущество перед конкурентами в горнодобывающей и финансовой сферах, но и обеспечило им значительное влияние в европейской международной политике.

Это влияние хорошо засвидетельствовано в письме, которое Якоб Фуггер написал Его Императорскому Величеству Карлу V в 1523 году,

«Хорошо известно, что Ваше Императорское Величество не могло бы получить Римскую Корону, если бы не моя помощь. . .. В этом вопросе я не изучал свою собственную прибыль. Ибо, если бы я оставил Австрийский дом и помышлял о дальнейшем развитии Франции, я получил бы много денег и имущества, какое мне тогда было предложено. Насколько серьезное невыгодное положение досталось в этом случае Вашему Величеству и Австрийскому Дому, Королевскому Разуму Вашего Величества хорошо известно» (Ehrneberg, Capital and Finance in the Age of the Renaissance, 80).

Куэры и Фуггеры всего мира по-прежнему с нами на Уолл-стрит, Флит-стрит и в других финансовых центрах мира. Они добились успеха в Европе, а затем и в Америке, расширив государственные акты о регистрации, включив в них фирмы, которые были сосредоточены на получении прибыли, а не просто на предоставлении общественного блага. Когда практика регистрации впервые появилась в англоязычном мире в средние века, короли предоставили корпоративный статус университетам, которые преследовали общественное благо образования. В раннюю современную эпоху акционерным обществам были предоставлены учредительные документы, подобные тем, которые были установлены в Джеймстауне и Плимуте. После ратификации конституции в Соединенных Штатах правительства штатов Новой Англии выдавали учредительные документы зерновым заводам. Мельницы часто мешали потоку воды своим соседям, расположенным ниже по течению, но штаты игнорировали прибрежные права соседей мельниц по общему праву на том основании, что зерновые мельницы предоставляли сообществам общественное благо, которое сводило на нет частные права их соседей на беспрепятственный поток воды. . Возможно, самое вопиющее злоупотребление аргументом в пользу объединения общественных благ произошло в Нью-Йорке. Аарон Бёрр, заклятый враг Александра Гамильтона, особенно хитрым образом нарушил монополию федералистов на банковское дело в городе. Берр утверждал, что ему нужен устав для создания столь необходимой городу водопроводной компании. Приложение Хартии включало положение об инвестировании избыточного дохода компании в любое законное предприятие или предприятие, которое компания сочла разумным. Как только чартер был предоставлен, компания Берра, The Bank of Manhattan, отказалась от всех притязаний на поставку воды в город и вместо этого сосредоточила свои операции на банковском деле и финансах.

Такие авантюры, как у Бёрра, превратили общественное благо в тест на включение мертвой буквы; Это было незадолго до того, как корпорациям была предоставлена ограниченная ответственность, а со временем — целый ряд прав по закону, которыми пользуются отдельные граждане. Эти корпоративные права, иммунитеты и меры защиты не берут свое начало в условиях свободного рынка, все они берут свое начало в позитивном праве, принятом законодательными собраниями штатов и на федеральном уровне, и в судебных решениях, вынесенных судьями. Брак капитала и политической власти, краеугольный камень политики Гамильтона, был результатом корпоративной погони за рентой, управления рисками, осуществляемого правительствами от имени корпораций, и законодательства, а не свободного рынка. К сожалению, сближение корпоративной и консолидированной политической власти было доминирующей тенденцией современной эпохи истории с 1600-х годов. Объединение национальных государств, государственных центральных банков, зарегистрированных и привилегированных корпораций восходит к XVII веку. А как насчет великого противника Гамильтона, Томаса Джефферсона? Как Джефферсон и его товарищи-республиканцы вписываются в господствующую консолидационистскую тенденцию в истории?

По правде говоря, джефферсоновцы очень сильно отставали от хода истории, даже больше они стояли на ней верхом. Сколько бы тот или иной американский республиканец ни читал, ни восхищался каким-нибудь деятелем Просвещения, ни облекал свою риторику в фразы Джона Локка, суть джефферсоновской оппозиции консолидации политической власти и слиянию государственного и финансового капитала имела свои истоки. в английской оппозиции. В широком смысле сюда входят такие разрозненные группы, как старые виги, поддерживающие Славную революцию, кантри-тори, выступающие против администрации Роберта Уолпола, представители Содружества, такие как Томас Гордон и Джон Тренчард, а также представители старой римской республиканской традиции. То, что было оппозиционным движением в Англии, стало доминирующим политическим течением в Соединенных Штатах Америки с середины восемнадцатого до середины девятнадцатого века. В то время Соединенные Штаты были аграрной страной, воспоминания о британской попытке восстановить и обеспечить соблюдение режима имперской торговой экономической политики были еще свежи в умах многих американцев, и классическая либеральная традиция в экономике доминировала.

Доступность земли и относительная трудность федерального правительства распространить свою власть и контроль на обширные внутренние районы страны позволили американцам беспрепятственно использовать новые возможности вдали от центра американской политической и финансовой власти. Не случайно великий военный конфликт, который нанес джефферсоновцам смертельную рану, разгорелся во время первой промышленной революции, господства железных дорог и появления телеграфа. По иронии судьбы, Республиканская партия, взывая к памяти Джефферсона от своего имени, защищала сам режим тарифов, национальных банков, железнодорожных субсидий и внутренних улучшений, финансируемых из федерального бюджета, весь пакет политической и финансовой консолидации девятнадцатого века.

Поразмыслив, учитывая большие исторические тенденции с 1600-х годов, удивительно, что джефферсоновцы получили и сохранили власть в Соединенных Штатах так долго, и что они смогли реализовать большую часть своей программы ограниченного правительства. Можно было бы испытать разочарование, увидев в джефферсоновском моменте одинокую аномалию и отклонение от свободы, прав штатов и местного управления, отброшенных в сторону ветрами войны и господствующей глобальной тенденцией к консолидации политической и финансовой власти. Тем не менее, другой способ взглянуть на этот вопрос — оценить способность сторонников Джефферсона «противостоять тренду». Местным жителям и регионалистам во всем мире это должно дать некоторый повод для надежды.

Кому на самом деле принадлежит земля Америки? – Национальный центр конституционных исследований

В соответствии с английским общим правом неотъемлемому праву владения, развития и распоряжения собственностью придавалось исключительное значение. Земля и продукты земли в их естественном состоянии считались даром Бога человеку, но затем человеку было велено индивидуально возделывать, украшать, покорять ее и подчинять своей власти. В этом корень частной собственности, ибо без известной исключительности нельзя выполнить команду «подчинить» и «владычествовать» над собственностью. Основатели Америки восприняли это библейское предписание буквально и считали, что ни один государственный чиновник не имеет права вмешиваться в это Богом данное, неотъемлемое право и мандат. Их вера в то, что земля принадлежит народу, а не королю, послужила толчком к включению в Декларацию независимости жалоб на то, что: 1) «Он пытался предотвратить заселение этих штатов… и поднял условия новых ассигнований земли и, 2) «Он построил множество новых должностей и послал сюда толпы офицеров, чтобы беспокоить наш народ и пожирать его имущество». Король Джордж также пытался помешать колонистам завладеть новыми землями к западу от Аппалачей.

Земля принадлежит народу, а не правительству или королю

Это, как и многие другие идеи Основателей, привело их к отказу от старого установленного способа централизованного контроля над землей и установлению упорядоченного контроля на гораздо более местном уровне, который будет осуществляться близко к людям в их интересах. Государства, округа и местные органы власти стали опорой для организованной частной собственности на землю, лишь немного отведенной для общего пользования людьми. Чтобы гарантировать, что это соглашение сохранится навсегда, Основатели установили для федерального правительства очень конкретные ограничения в отношении владения землей и контроля над ней. Хотя федеральное правительство будет сохранять контроль над такими территориями, как округ Колумбия, статья I, раздел 8, пункт 17 Конституции США четко гласит, что земля в пределах границ штата может быть приобретена национальным правительством только в том случае, если, во-первых, он имеет согласие законодательного собрания штата и, во-вторых, он должен использоваться только для одной из четырех целей: военных фортов, арсеналов, верфей и других необходимых зданий. Интересно отметить, что законодательный орган штата не существует до того, как существует штат, поэтому вся земля в пределах штата попадает под юрисдикцию штата при его создании. После этого федеральное правительство может запросить у законодательного собрания штата определенные земельные участки для вышеуказанных целей. Именно эта процедура должна была гарантировать, что вековая тенденция жадных до власти национальных или королевских правительств захватывать и лишать людей их Богом данной земли будет навсегда предотвращена в Соединенных Штатах.

Новые штаты вступят в Союз на равных основаниях с первоначальными тринадцатью штатами

Основатели позаботились о том, чтобы первоначальные тринадцать штатов обладали как властью, так и суверенитетом в отношении земель в пределах границ штатов, а земельные владения национального правительства были очень небольшими и соответствовали целям, изложенным в Конституции. А как быть с новыми государствами, которые обязательно должны были войти в состав Союза позднее? Основатели объявили в нескольких документах, что все будущие штаты должны быть приняты в Союз на «равных основаниях» во всех аспектах со всеми первоначальными штатами. Такие формулировки, как «…наравне с первоначальными государствами во всех отношениях…» и «…и будут иметь те же права суверенитета, свободы и независимости, что и другие государства»; можно найти в таких документах, как Северо-Западный ордонанс 1787 г. и других, в которых излагаются конкретные процедуры принятия новых штатов в Союз. Интересно отметить, что, когда земля перешла во владение Соединенных Штатов в эпоху основателей, например огромная территория Луизианы, были предприняты усилия по ее организации таким образом, чтобы при наличии достаточного населения она могла быть преобразована в суверенные государства. . Большая часть земли была продана напрямую людям, а вырученные средства пошли на погашение государственного долга. 1835 год был единственным случаем в нашей истории, когда государственный долг был полностью погашен. Учредители были верны конституционным требованиям в двух отношениях: 1) передача земли народу и 2) погашение государственного долга.

Разрешительные законы западных штатов

Первоначальные тринадцать штатов, а также более поздние штаты Среднего Запада и Юга в настоящее время имеют очень мало федеральных земель (всего 1%) в пределах своих границ, как того требует Конституция. Но когда западные штаты подали заявку на государственность, в Вашингтоне, округ Колумбия, была в моде совершенно новая философия. Как будто вековая царская философия, за уничтожение которой так упорно боролись Основатели, вернулась, и центральные власти увидели возможности контролировать людей. сохраняя контроль над своими землями даже после того, как была предоставлена государственность. Законы о создании штата принимаются Конгрессом для облегчения создания каждого штата. Они предусматривают, среди прочего, что штат будет пользоваться равным положением с другими штатами и что федеральное правительство будет беспрепятственно распоряжаться ранее принадлежавшими ему землями. Калифорнийский закон о полномочиях достаточно типичен для всех других западных штатов с некоторыми изменениями. В нем говорится:

«… Штат Калифорния должен быть одним и настоящим объявляется одним из Соединенных Штатов Америки и принят в Союз на равных основаниях с первоначальными штатами во всех отношениях». И

«…Упомянутый штат Калифорния принят в Союз при прямом условии, что жители указанного штата, через свои законодательные органы или иным образом, никогда не будут вмешиваться в первичное распоряжение государственными землями в его пределах и должны передавать никакого закона и никаких действий, посредством которых право собственности Соединенных Штатов и право распоряжаться ими не должны быть нарушены или подвергнуты сомнению;…»

Принятие Закона о лесном заповеднике 1891 г.

Вскоре после того, как некоторые западные штаты вошли в состав Союза (например, Калифорния в 1850 г., Невада в 1864 г.), у федерального правительства усилилась тенденция не распоряжаться землей в соответствующих штатах, как это согласовано в Законах о полномочиях, а «освободить земли не по назначению. Йосемити и Йеллоустоун были среди них. Конгресс, наконец, принял Закон о лесном заповеднике 1891 года, который наделял президента полномочиями делать именно это, хотя это выходило за рамки и полномочия Конституции. Этот акт включал краткую вставку к Разделу 24, которая гласит:

«Президент Соединенных Штатов может время от времени выделять и резервировать в любом штате или на территории, имеющей государственные земли с лесом, любую часть государственных земель, полностью или частично покрытую древесиной или подлеском, независимо от того, имеют ли они коммерческую ценность или нет, в качестве публичных оговорок; и президент должен путем публичного провозглашения объявить об установлении такой оговорки и ее пределах».

В результате сегодня федеральное правительство претендует на владение или контроль над следующими процентами западных штатов: Невада — 86 %, Аризона — 75 %, Юта — 75 %, Орегон — 75 %, Айдахо — 75 %, Аляска — 71 %, Вайоминг — 65 %, Нью-Мексико — 60 %, Калифорния — 55 %, Колорадо — 50 %, Монтана — 45 %, Вашингтон — 40 %.

Как погиб Запад

В своей книге «Как был потерян Запад: кража и узурпация прав государственной собственности» автор Уильям С. Хейворд документирует постепенный и мощный захват одного из самых ценных ресурсов Америки — ее земли. Интересно, что потеря Америки права собственности почти параллельна продолжающейся потере прав личности во многих других областях. Это новая философия, которая поглощает эту величественную землю, и философия, которая уничтожит Америку, если мы не осознаем нашу ужасную ситуацию. Ниже приведены выдержки из книги мистера Хейуорда. «Это 1891 Акт использовался президентами Харрисоном, Кливлендом и Тедди Рузвельтом. Это дополнение к этому закону, состоящее из одного предложения, дало президенту новые, далеко идущие полномочия [хотя и неконституционные] в одностороннем порядке, указом, создать резервные земли — земли, которые позже будут известны как лесные заповедники. Они изъяли миллионы и миллионы акров западных холмов и горных хребтов из-под государственного заселения. Это было сделано во имя сохранения. Так начались Национальные леса, как и прецедент отведенной земли. Как мы знаем сегодня, эти миллионы и миллионы акров отведенных общественных земель, начало которым было положено в 189 г. 1 находятся под административным контролем BLM, Службы национальных парков, Лесной службы, Службы рыболовства и дикой природы, Бюро по делам индейцев и Министерства обороны. В последние годы части этих общественных земель были далее обозначены как «дикая природа» в соответствии с Законом о дикой природе. Тридцать восемь миллионов акров были отведены под дикую природу. Восемьдесят пять процентов этой земли находится в штате Аляска. В то время как хорошо известно, что моторизованные транспортные средства запрещены в дикой местности, малоизвестен тот факт, что любые и все природные ресурсы всех видов также не используются: добыча полезных ископаемых, заготовка древесины и т. д. запрещены для эксплуатации или использования…. Во имя сохранения Йеллоустонский национальный парк, выделенный в 1872 году, стал первым из 364 национальных парков, памятников или заповедников, которых сегодня насчитывается — гораздо больше, чем думает большинство людей. «Президенты после Тедди Рузвельта выделяли государственные земли своим личным указом и без дополнительных полномочий Конгресса [или Конституции]. Президент Картер сделал то же самое в единственном месте, где общественное достояние имело хоть какое-то значение, — на Аляске. Сегодня жители Аляски по-прежнему недовольны этим огромным заповедником, созданным одним указом президента Джимми Картера. Жители Аляски были возмущены. Они все еще есть! Среди прочего, их горечь вызвана предложением федерального правительства о том, что любые новые нефтяные отчисления будут распределяться на основе 50% на 50%, а не в настоящее время.0 процентов к процентам. Нефть находится на землях лесного фонда. Неудивительно; состав земель Аляски следующий: 59 процентов федеральных земель, 28 процентов земель штата (которые поступили из федеральных земель в качестве фонда образования), 12 процентов коренных жителей Аляски, оставив 1 процент в частной собственности…. Сегодня эти запасы вместе с другими отведенными землями составляют треть страны. «Конечно, можно задаться вопросом, как мог быть принят такой закон, как Закон о лесном заповеднике 1891 года, конституционность которого наверняка пришла в голову не одному конгрессмену или сенатору. Если и поднимался вопрос о конституционности, то о нем мало что было сказано. Таким образом, первостепенной проблемой должна была быть простая потребность, по их мнению, в законе о консервации. С исторической точки зрения Закон о лесном заповеднике 189 г.1 стал кульминацией растущей заботы о сохранении и разумном использовании природных ресурсов страны, а также о сохранении навечно природных живописных чудес, таких как Йосемити и Йеллоустоун. Эта озабоченность была озвучена и обсуждалась по всей стране. Средствами массовой информации для этой дискуссии был ряд журналов, таких как Atlantic Monthly, North American Review, Review of Reviews, Yale Review и ряд других. Запад очаровал жителя Востока; он мог наслаждаться его приключениями и величием опосредованно. Загадочность Запада завораживала. Такие художники, как Ремингтон и Рассел, своими иллюстрациями и искусством придали пикантности и живости этой презентации Запада. Такие защитники природы, как Джон Мьюир, также представили свою словесную картину; все они появились в этих и других ранних журналах, таблоидах и журналах. «Незаметно возрастало значение еще одного фактора: самой экспансии на Запад. И отчеты переписи каждые десять лет отражали это движение — все на запад. В каждом отчете о переписи западная граница прослеживалась, как если бы это была ватерлиния прилива. Его линия неуклонно двигалась на запад, оставляя у читателя «впечатление или уверенность в том, что земля на исходе». «Такие искажения усугублялись заявлениями о том, что лесозаготовители «просто сжигали более двадцати пяти миллионов акров леса каждый год и сумели вырубить четыре пятых менее чем за столетие». Сообщение было простым: отходы!»

У жителя Запада не было шансов

«Это была подготовка к принятию ключевого Закона о лесном заповеднике 1891 года. Необходимо было что-то делать с расточительством и злоупотреблениями, и Конгресс был готов сделать именно это [даже без каких-либо конституционных полномочий]. У западника не было шансов, поскольку Восток был центром коммуникаций, торговли и обязательств. Кроме того, населенные пункты были сосредоточены в северо-восточных штатах, что давало численное превосходство в Палате представителей штатам, ориентированным на производство. Для большинства представителей их понимание и суждения основывались на том, что они читали или слышали [большинство даже никогда не были на западе]. И это было романтизировано или отрицательно преувеличено! Но часть этого была реальной. К 1891 мышление было достаточно твердым: растраты и злоупотребления должны быть прекращены. Приверженность к этой цели была разумно предрешена. Почти единственного голоса Джона Уэсли Пауэлла было недостаточно, чтобы повлиять на Восток и Конгресс; предполагаемые отходы должны быть остановлены; природные ресурсы необходимо сохранять и бережно относиться; земля должна быть сохранена. Ведь, как им сказали, осталось совсем немного!» (Выдержки из Хейворда, стр. 22-24)

Что делать?

В конце концов, что же делать конституционно настроенным американцам? Во-первых, мы должны признать, что окопы бюро и агентств Вашингтона, округ Колумбия, настолько глубоки, что они не откажутся добровольно от притязаний на западные земли.