Содержание
Повесть о настоящих людях | Публикации
Статьи журнала «Вокруг света»
Когда в начале ХХ века ученые впервые узнали о лакандонах, то сочли их прямыми потомками древних майя, строивших в III—X веках города в джунглях Чьяпаса (нынешние развалины Бонампак и Паленке). Однако сейчас известно, что лакандоны пришли в эти места в XVIII веке из соседних областей
Хач виник, «настоящие люди» — так называет себя свободолюбивый народ, проживающий в джунглях южномексиканского штата Чьяпас. Пока ему еще удается хранить огонь своих древних традиций, но с каждым годом это становится все труднее. Причиной тому — отчасти благородные намерения защитников угнетенных: повстанцев-сапатистов и христианских миссионеров…
Водитель смотрит на часы: ровно 11 утра. Он дергает за веревочку, на которой болтается огромный медальон с изображением Богоматери. Пронзительный клаксон оповещает об отправлении. Несколько поворотов ключа в зажигании — и автобус трогается. Впереди пятичасовое путешествие под палящим солнцем.
Вскоре асфальтовое шоссе превращается в извилистую грунтовую дорогу. Словно маятник, автобус мерно покачивается с боку на бок, в такт ухабам. Одну за другой он медленно пересекает деревни цельталей — народности группы майя. Несмотря на жару, пассажиры пытаются закрыть окна. Напрасный труд: при каждом толчке внушительное облако пыли протискивается внутрь, проглатывая все на своем пути.
Когда-то весь этот район, отделенный от Гватемалы рекой Усумасинта, покрывал дремучий лес, зеленое сердце Мексики. Теперь, притом что официально природа всей этой зоны находится под охраной, многовековые джунгли уступают место полям и пастбищам.
Как и многие ее подруги, молодая лакандонка Ба хочет походить на героинь своих любимых сериалов. Ее мать и сын наблюдают за тем, как она прихорашивается перед зеркалом
После долгой разлуки
Тем временем мы въезжаем под тень огромных деревьев — добро пожаловать в заповедник Науа. Кому как, а мне пора выходить. Последний взгляд бросаю я вслед автобусу, продолжающему свой путь на восток к сапатистской деревне Сибаль.
Гул мотора и песни ранчерас, всю дорогу стенавшие из динамиков о превратностях любви, наконец сменились блаженной тишиной. В течение нескольких секунд я оставался на месте и просто дышал влажным ароматом леса — словно исполняя некий ритуал. Потом, перекинув рюкзак через плечо, направился по дороге, которая за 20 минут привела меня в одну из трех деревушек племени лакандонов. Последние годы изменили ее так же, как и все остальные села на моем пути: те же дощатые или блочные дома,
рифленое листовое железо вместо крыш. Только нетронутая сельва вокруг пока остается прежней.
Как в каждый свой приезд, начиная с 1999 года, первым делом я зашел к comisario, «начальнику» общины, сообщить о прибытии. Чан Кин Хуан-Хосе (у лакандонов традиционно по два имени: индейское, указывающее на принадлежность роду, и испанское), с которым в прошлые приезды я успел подружиться, сдержанно улыбается: «Вот ты и вернулся. Я ждал тебя. Счастлив, что ты снова здесь».
И не говоря больше ни слова, уводит меня в свой дом, чтобы там же и повесить для меня гамак.
Когда Чану Кину Хуану-Хосе было 12, он взял на воспитание трехлетнюю девочку Маргариту и растил ее как собственную дочь до тех пор, пока та не выросла. Тогда он на ней женился… Лакандоны — народ немногочисленный. Страх остаться вовсе без невесты долгое время заставлял молодежь поддерживать этот обычай, но сегодня он почти забыт. У пары родился сын, но очень скоро жена, поддавшись городским соблазнам, оставила ребенка, мужа и родную общину, чтобы попытать счастья с жителем районного центра.
Вторая жена Хуана-Хосе, Гваделупа, мать его маленьких сыновей, готовит мне маисовую лепешку и одновременно выкладывает последние деревенские сплетни. Дети терпеливо дожидаются, пока я закончу есть. А дождавшись, тут же хватают за руку и тянут играть. Впрочем, ненадолго: услышав музыкальную заставку к сериалу Las vías del amor, «Пути любви», они кидаются к телевизору, чтобы не пропустить очередную серию душераздирающего мексиканского «мыла». Неудивительно: крошечный экран показывает им фантастическую реальность — карикатурный образ чужого мира, который они считают своим.
Лакандоны традиционно выжигают и распахивают участки леса для выращивания маиса. Однако спустя несколько лет они снова засаживают их деревьями, поддерживая экологический баланс
Северная угроза
В детстве я всегда мечтал жить в лесу среди лакандонов. Уже не помню, откуда узнал об их существовании. Правда, в 1999 году мой первый визит в этот мир, о котором я столько грезил, привел меня в замешательство. Конечно, следовало ожидать, что культура лакандонов, какой ее изобразил в 1930-х французский антрополог Жак Сустель в своей книге «Четыре солнца», если не исчезла вовсе, то по крайней мере значительно изменилась. И все же мне потребовалось немало времени, чтобы, стерев из сознания все клише, осознать, что душа народа — не в том, что на виду, а как раз наоборот — в том, что оберегается, замалчивается, держится в секрете. Пришлось пересмотреть все прежние представления и предрассудки, чтобы за поверхностным колоритом белых туник и длинных волос увидеть что-то еще.
Первоначальные обитатели местных джунглей были последним свободным народом Чьяпаса.
Только в 1695 году испанцам удалось подавить все оставшиеся очаги сопротивления. Последние непокоренные воины укрылись в гватемальской деревне Реталулеу, но уже к 1769 году там насчитывалось всего трое лакандонов — одна пожилая женщина и двое мужчин. А нынешние лакандоны — это, вероятно, потомки других ветвей майя — с мексиканского полуострова Юкатан и из гватемальского района Петен. В XVIII веке, спасаясь от колониальных жестокостей, они ушли далеко в лес. Разбившись из соображений безопасности на небольшие группы, они зажили полукочевой жизнью. Иногда эти люди селились в городах, оставленных майя 1000 лет назад: в Паленке, Яшчилане, Бонампаке. Так бог Хач Ак Юм, творец «хач виник», снова поселился в древних храмах.
Сидя на корневище огромной сейбы, священного дерева, расположенного как раз напротив такого храма, я смотрю на своего друга. Спокойно, печально он говорит мне: «Ты слышишь, как ветер бродит в каменном доме? Это предки рассказывают нам нашу историю. Сюда приходил мой дед молиться нашим богам.
Воскурял смолу и разговаривал с кадильницами. Теперь уже давно не приходит. Оставил свои кадильницы в пещере, потому что, как и все в деревне Лаканхе, стал христианином».
20 лет назад Чан Кин Атаназио первым в своей деревне принял протестантскую веру. С тех пор каждое воскресенье они с пастором проводят время за чтением священных текстов
Когда лакандон отрекается от своих богов и перестает помещать пищу в кадильницы, он должен схоронить ритуальные сосуды в тайной пещере на берегу лагуны или в лесной чаще, чтобы они почивали с миром, как в священной могиле. Сегодня только два жителя деревни Науа, оба уже старики, исполняют традиционные обряды и помнят наизусть тысячи имен мифических героев и персонажей. Прекрасные голоса и песнопения прошлого уступили место распевной евангелической службе. Лаканха пала под религиозным напором северного соседа еще раньше, в конце 1950-х.
В 2002 году я познакомился с Хуаном Мендесом — человеком добрым, но некрасивым, которого ни одна женщина не захотела взять в мужья.
В следующий приезд я узнал, что он обратился в христианство и под давлением пастора-американца разбил и сжег свои кадильницы, вместо того чтобы оставить их в пещере, как поступали его предки. А в 2005-м, накануне сезона дождей, Мендес чуть сам не сгорел заживо, когда жег стерню на своем поле. В деревне, естественно, решили, что его покарали боги, уготовив ему ту же участь, что постигла его кадильницы.
При всем этом в нынешний мой приезд даже печалящийся о старых временах ХуанХосе объявил мне, что тоже собирается креститься… Изумившись, я принялся расспрашивать о причинах такого решения. Он только опустил голову. За него ответила жена: «С тех пор как мы слушаем пастора, я чувствую себя лучше. Раньше все время тосковала, мы ссорились с Хуаном-Хосе. Теперь могу не бояться, что он вернется из города пьяным. И вообще, для меня что Хач Ак Юм, что Иисус — небольшая разница».
Сбитый с толку этими резкими переменами, я отправился на евангелическое богослужение (надо сказать, на редкость унылое).
А по окончании остался побеседовать с 33-летним пастором Антонио Перес-Гомесом, по происхождению цельталем из соседней деревни: «Я не знаю, как лакандоны молились своим богам, и знать не хочу. Единственное, что имеет значение — вера в Иисуса. Тем, кто верует в других, уготован вечный ад. Люди должны отречься от своих идолов, чтобы научиться любить Спасителя — великого, единственного. Моя миссия — помочь им в этом, пока еще не поздно, ибо скоро Господь вновь будет среди нас, несчастных. И все те, кто не верил в Него, не попадут на небо и познают вечные муки».
Еще в 1950-х лакандоны продолжали охотиться с луком и стрелами. Теперь о тех первозданных временах напоминают лишь их длинные волосы и умение жить в гармонии с природой
Майя против майя
Хач виник удавалось полностью сохранить свободу и самобытность вплоть до конца XIX века. В отличие от многих других племен все это время они смогли избежать контактов с внешним миром. Отчасти благодаря непроходимым джунглям и страшным легендам о них, отчасти благодаря привычке селиться небольшими группами и беспрестанно менять место жительства.
Когда в начале прошлого века о лакандонах узнали ученые, то поначалу сочли этот народ прямыми потомками древних майя. В то время как большинство мексиканских индейцев вынуждены были принять католичество, лакандоны полностью сохранили свои традиции. Правда, уже в XIX веке владельцы окрестных ферм и ранчо стали приходить за древесиной в лакандонский лес. Индейцам пришлось уходить все глубже в сельву. Прошло еще время — и контакт с современной цивилизацией стал неизбежен. Лакандоны лишь беспомощно наблюдали, как захватывают их земли и распространяются болезни, против которых ритуалы предков оказались бессильны. В 1932 году, по данным Жака Сустеля, их осталось не более 200. Сегодня — около 1000.
А в 1990 году, чтобы привести лакандонов к более оседлому и цивилизованному образу жизни, мексиканские власти решили расселить их по трем деревням — Науа, Метцабок и Лаканха, близ проложенных недавно дорог. Еще раньше президентский декрет объявил их единоличными пользователями 662 000 гектаров земли в окрестных лесах — якобы для охраны окружающей среды.
Но на деле, назначив хозяевами земли горстку индейцев, правительство обеспечило себе легкий контроль над ее богатствами: древесиной, нефтью, лекарственными растениями и многим другим. Постановление привело к изгнанию с этих земель десятков жителей, принадлежавших к другим ветвям майя и обитавших тут лишь в нескольких поколениях. Именно они 20 лет спустя составили костяк освободительного сапатистского движения.
А лакандоны с тех пор постоянно подвергаются нашествиям чужаков-крестьян, кочующих в поисках земли. Сегодня эти земли населяют более 250 000 бедняков — цельтали, чоли, цоцили и тохолабали, и под их натиском лес съеживается, как шагреневая кожа. Среди соседних общин майя мир между лакандонами и «сильными мира сего» не всегда находит понимание. Лакандонов считают в лучшем случае избалованными детьми, в худшем — марионетками и предателями. Между тем достаточно недолго пожить в племени, чтобы убедиться: они прекрасно осознают, что за мир их окружает и какая участь их ждет при потере милости властей.
Тогда как большинство мексиканских индейцев, живя бок о бок с колонизаторами, испытали сильное влияние испанской культуры, спрятавшиеся в джунглях лакандоны смогли избежать внешних воздействий вплоть до начала ХХ века
Чан Кин Хуан-Хосе нервничает. Только что он принял троих цельталей-сапатистов из поселения, расположенного неподалеку от Науа.
— Они угрожают, что вторгнутся в наш заповедник. Им не хватает земли для своего потомства. Мы-то здесь довольствуемся двумя-тремя детьми, ибо знаем, что леса на всех не хватит. А они — нет. Они думают, что мы не обрабатываем наши земли, что мы ленивы. Первое, что они сделают — срубят все деревья и пустят коров. А ведь именно лес дает нам все то, в чем мы нуждаемся, мы знаем и любим его. Лес — наш дом… Что нам делать? Нас слишком мало, чтобы бороться…
Лакандоны пока еще продолжают жить в гармонии с сельвой, бережно пользуются ее плодами, целебными травами, водой, дичью. Но сегодня Науа, Метцабок и Лаканха — три зеленых островка посреди подлинного экологического бедствия.
Четыре утра. Слышу — кто-то зовет меня из-за перегородки. Вскочив с гамака, еще в полусне, натыкаюсь на Хуана-Хосе. В руке у него длинное весло. Луна мягко освещает путь, ведущий к лагуне. Я следую за ним, словно ребенок, не слишком хорошо еще умеющий ходить, а он в своей белой тунике движется так легко, что прямо-таки парит в темноте. Мы забираемся в каюку, каждый со своего края. Еще ночь, и я скорее догадываюсь, чем вижу, как мой друг бесстрастно и бесшумно гребет. Глядя на него, я припоминаю все свои прошлые приезды и думаю о том, что же будет ждать меня, когда я вновь вернусь в эти места.
Птицы с длинной шеей и белым оперением оповещают о наступлении утра, и лагуна одевается густой дымкой. Хуан-Хосе молча смотрит на эту картину, словно наслаждаясь ее волшебством. Потом оборачивается ко мне, и спокойная улыбка освещает его лицо.
Фото автора
Микель Девевер-Плана
Единственные потомки майя, дожившие до наших дней, лакандоны — Мир космоса
В южной части мексиканского штата Чьяпас проживает по сей день племя лакандонов — единственных потомков майя, которые сохранили свою культуру до наших дней.
Жизнь современных майя очень интересна и увлекательна. К сожалению, с каждым годом количество истинных лакандонов уменьшается, так как их дети предпочитают уходить из племени в большие города, учиться, работать и жить жизнью обыкновенных современных людей. Изучить жизнь племени лакандонов решил в свое время этнолог из Германии Кристиан Ретш.
Чтобы познакомиться с лакандонами, Ретшу пришлось пройти различные испытания
После прибытия в Мексику, Ретшу пришлось добираться до поселения лакандонов пешком. Он прошел не менее пятидесяти километров, после чего наткнулся на первые хижины современных майя. Примечательным оказалось то, что лакандоны и ныне общаются на древнейшем языке своих предшественников. К счастью, Ретш знал несколько стандартных фраз на языке майя.
Исследователь был одет в белую рубаху, а также имел длинную бороду. Такой внешний вид Ретш создал не случайно. Потомки майя предпочитают не стричь волосы, не брить растительность на лице, и носить белые длинные рубахи в качестве повседневной одежды.
Человек из племени лакандонов, встретивший Ретша, изначально отнесся к ученому положительно, восприняв его за соседа. Возле лакандонов обитает несколько племен с похожими традициями, но потомками майя, как утверждают лакандоны, они не являются, так как предали своих предков, поменяв образ жизни на современный.
Ретш желал не просто познакомиться с лакандонами, а войти в их общину
Исследователь попытался наладить максимально положительные отношения с лакандонами. На протяжении нескольких недель он входил в доверие, после чего ему разрешили пожить в племени некоторое время. Ученые — коллеги Ретша сначала восприняли его поступок негативно, отговаривая исследователя от столь опасной миссии. Но, несмотря на все сложности и недопонимания, Ретш решил стать соплеменником лакандонов на три года.
О своей жизни в племени Кристиан написал книгу, которая называется «Исследователь, решивший изучить волшебство». В основу книги лег личный записник Ретша, который он вел ежедневно, детально описывая в нем все события, происходящие с ним.
Собранные Ретшем данные стали настоящим открытием
Проживая в племени лакандонов, Ретш раскрыл огромное количество загадок майя, изучил достоверно культуру потомков древней цивилизации, ответил на вопросы касательно образа жизни майя и лакандонов.
Крохотное племя, состоящее буквально из нескольких десятков человек, является последним бастионом нетронутой древней культуры. Лакандоны на протяжении десятков лет боролись с миссионерами, не позволяя им внедрить современные технологии в племя. Также потомки майя отказывались менять свою веру, поэтому так и не стали христианами.
Внутри племени ходят легенды о громадных насекомых, которые питались людьми, о ягуарах и рептилиях, которые служили древним богам, о летающих макаках. Практически все легенды лакандонов выглядят устрашающе. Несмотря на это, сами представители племени отличаются дружелюбностью и добрым нравом. У них нет таких понятий, как зависть, ненависть, злоба. Они всегда готовы прийти на помощь ближнему, а также тепло принимают гостей, если те не пытаются изменить их мировоззрение.
Для гостя племени выделили отдельную хижину, но кормили скудно (бобами и хлебными лепешками). Лакандоны считают, что хорошо питаться может только тот, кто хорошо работает. Иногда Ретша брали с собой на обработку маисовых полей. Исследователь отмечал, что работать его никто не принуждал. Члены племени работают столько, сколько пожелают, после чего могут заниматься своими делами, которых у них предостаточно.
В своей книге исследователь отметил, что:
Жить с лакандонами в непролазных джунглях — одно удовольствие. Каждый день рядом с потомками майя наполнен спокойствием и умиротворенностью.
Однажды у Ретша случилась жуткая дизентерия, скосившая его на несколько дней. Ученый даже подумал, что умрет от инфекционного заболевания. Магия лакандонов, которой они постоянно лечились от подобных расстройств, на «чужого» не действовала. Ретшу становилось все хуже и хуже с каждым днем, пока ему на помощь не пришла староста племени — женщина преклонного возраста.
Она принесла ему банан, который якобы наделила чудодейственной силой. После того, как Кристиан съел его, ему действительно стало лучше. Вскоре исследователь выздоровел совсем, так и не поняв, какой же силой наделила банан староста. Эту тайну ему открывать отказались.
Культура лакандонов тесно связана с эротикой
Жители той местности всегда откровенно обсуждали такие темы, как секс, любовь, рождение детей и так далее. Более того, у лакандонов вышеперечисленные темы были любимыми. Даже немецкий исследователь, подсевший на жевание листьев коки, отмечал, что по ночам его преследовали галлюцинации: женщина в образе дикого зверя приходила к нему сами понимаете для чего. Немного позже Кристиану стала мерещиться жена одного из лакандонов, которую звали Каюма.
Однажды после захода солнца к Кристиану пришла супруга другого жителя селения лакандонов, молодая женщина по имени Нук. Она прямо заявила ошарашенному исследователю, что желает его «опробовать». Ретш стал всячески отказываться, на что Нук просто улеглась на диван.
Потом исследователь узнал, что инициатором сексуальных отношений в племени лакандонов всегда является женщина. После свидания с Нук Ретша перестали терзать ночные кошмары.
В своей книге ученый часто упоминает, что представители современной цивилизации постоянно мешают лакандонам спокойно жить, вторгаясь в их личное пространство, переманивая на свою сторону. Мексиканские власти огородили территорию поселения, а также ограничили их охотничьи угодья. Новому поколению уже не рассказывают легенды древних майя, не обучают его магическим ритуалам и знахарству. Старейшин племени уже практически никто не слушает, предпочитая им современный телевизор. К сожалению, мы так и не научились ценить того, что имеем.
Сквозная линия: Лакандон Майя, их лес и будущее
Джеймс Д. Наций
Сквозная линия = связующая тема, стержень, нить, которая соединяет людей с их целью и толкает их вперед.
«Берегите лес, как прежде, как это делали предки. Береги лес».
Много лет назад, когда лингвист Сюзанна Кук спросила Чана К’ина, старейшину лакандонских майя, что он хочет сказать подрастающему поколению лакандонских детей, он ответил быстро и ясно.
Элиас Тарано стоит на вершине горы Чак-Актун перед озерами Цибанай и Менсабек, штат Чьяпас, Мексика. Фото: Джеймс Д. Наций, 2009 г.
В течение столетий, когда семьи лакандон-майя жили в тропических лесах восточной части Чьяпаса, Мексика, они проявляли уважение к своим экосистемам, принимая устойчивый образ жизни — жизнь на долгие годы — во многом потому, что они знают, что от этого зависит их собственное выживание. Лакандоны всегда жили в лесу, а не уничтожали лес, чтобы жить. Их дети изучают проверенные временем методы производства еды и крова, помогая своим родителям в повседневной работе: посадке и сборе урожая и сборе материалов в лесу для инструментов, жилья и религиозных церемоний.
Братья Бор и Чан К’ин Валенсуэла дома в общине Лакандон в Менсабеке. Фото: James D. Nations, 2017
Эти практические уроки подкрепляются баснями, в которых животные разговаривают с людьми, а предки разговаривают с духами, бродящими по лесным тропам.
Истории напоминают и детям, и взрослым, что они должны защищать лес так, как будто с ним переплетены их жизни. «Потому что, — говорят им существа, — они есть».
Ночью, когда ребенок убеждает уставшего родителя рассказать еще одну историю, он получает больше, чем развлечение у костра. Истории о летающих обезьянах, деревянных людях и крокодилах, которые учат каноэ плавать, также передают культурные ценности и создают дорожную карту для выживания в порой враждебном мире. Из религии, мифов и сказок дети узнают о месте человека в мире природы и правилах взаимодействия с существами, которые также там обитают.
Чан К’ин Валенсуэла приближается к горе Чак-Актун на каноэ своего отца. Тропа у подножия горы ведет к смотровой площадке, которую Лакандоны используют для наблюдения за посягательствами на их земли. Фото: Джеймс Д. Наций, 2019
Природа пронизывает жизнь Лакандона. Мужчины и женщины учатся измерять время, считая годы в yaax k’in , «зеленые дни», знаменующие приход весенних дождей.
Они определяют, когда сажать урожай, наблюдая за цветением определенных растений-индикаторов в лесу. «Когда ek’ balche’ дерево ( Guatteria anomala ) цветет, говорят, пора сажать плетистую фасоль. Дети отмечают свои дни рождения, называя деревья, которые цвели в день их рождения. Ti u yok puna anchajen , «Я родился у «подножия» красного дерева», — говорят они, — в начале июня, то есть когда красное дерево цвело.
Дети отмечают свои дни рождения, называя деревья, которые цвели в день их рождения.
Из поколения в поколение традиции Лакандона сохранялись и адаптировались в тропическом лесу, который, казалось, будет существовать вечно. Их предки всегда жили в водоразделе реки Усумасинта — сегодня это международная граница между Гватемалой и Мексикой, — но они пересекли реку на территории, которая впоследствии стала современной Мексикой в восемнадцатом и девятнадцатом веках, спасаясь от испанцев, прочесывавших гватемальские леса в поисках непокоренных семей майя.
Чтобы избежать насилия и болезней, Лакандоны бежали в пустыню, которую солдаты и эпидемии лишили первоначальных обитателей Ч’ол Майя. Живя в небольших семейных поселениях, разделенных километрами девственного леса, лакандоны упорно держались за свой язык, религию и знания об окружающей среде.
Но все меняется.
Во второй половине двадцатого века внешний мир буквально проложил себе дорогу в тропические леса Лакандон в поисках красного дерева и тропических кедров для продажи в Европу и Соединенные Штаты. Мексиканские и американские лесозаготовительные компании забрали деревья и оставили за собой дороги, открыв путь для фермерских семей мигрантов и скотоводов в лес, который правительство считало бесхозным и незанятым. Шли десятилетия, количество вновь прибывших росло, и Лакандоны сосредоточивали свои семьи во все меньших кругах леса.
В течение семидесяти лет между 1950 и 2020 годами посторонние очистили и сожгли две трети первоначальных тропических лесов и превратили их в кукурузные поля и пастбища для скота, оставив климаксные леса только на недоступных горах и скалах.
То, что когда-то было лесом, редко населенным семьями лакандонов, стало домом для 300 000 фермеров и владельцев ранчо, которые мигрировали сюда откуда-то еще. Сегодня единственный выживший тропический лес — это тот, что растет в плохо охраняемых биосферных заповедниках и на землях лакандонских майя.
Озеро Менсабек, вид со смотровой площадки Чак-Актун. Фото: Джеймс Д. Наций, 2009 г.
Если в этой истории и есть неприятная сторона (а — это неприятная сторона этой истории), то она заключается в следующем: вторгшиеся фермерские семьи сами были коренными народами, точнее цельталь-майя. и Ч’ол Майя, некоторые из последних были потомками семей, изгнанных из леса в результате вторжения испанцев 400 лет назад. Они были беженцами, спасающимися от бедности и долгового рабства на плантациях и ранчо, принадлежавших испаноязычным семьям в высокогорьях Чьяпаса. То, что они искали, было землей и новой жизнью, и они неумолимо окружили небольшие поселения лакандонских майя, скрывающихся в лесу, вынуждая их концентрироваться на уменьшенных островах тропического леса.
Многие Целтал и Ч’ол Майя оплакивали уничтожение ресурсов. Но они делали то, что сделал бы любой в их ситуации — пытались остаться в живых и прокормить своих детей. Они были (и остаются сегодня) фермерами, выращивающими кукурузу, перец чили, бобы, кабачки, кофе и свиней. Сегодня, однако, многие из них также стремятся стать скотоводами — конечно, мелкими производителями, но, тем не менее, скотоводами. Год за годом они постепенно превращали тропический лес Лакандона в мозаику деревень, кукурузных полей и пастбищ.
Разведение крупного рогатого скота на маломощных тропических почвах требует огромного количества земли, но дает скучные урожаи.
Чтобы найти злодеев в этой истории (а в этой истории злодеев, ), найдите крупных владельцев мясных ранчо, которые используют семьи Цельталь и Ч’ол Майя в качестве одноразовых производителей коров и телят для национального и международная индустрия мясного скотоводства. Разведение крупного рогатого скота на разреженной тропической почве требует огромного количества земли, но дает скучные урожаи — в среднем десять килограммов говядины на гектар (девять фунтов на акр) в год.
Но если начинающий владелец ранчо сможет вывести на рынок одну корову в хороший год, он сможет продать ее за 8 000–12 000 мексиканских песо (что эквивалентно примерно 440–670 долларам США по цене 2019 года).обменный курс), то есть больше, чем он может заработать почти на любой другой доступной ему деятельности.
Крупный рогатый скот пасется на землях, ранее покрытых тропическими лесами в штате Чьяпас, Мексика. Фото: Джеймс Д. Найшнс, 1989 г.
Вот что вас расстраивает: то небольшое количество говядины, которое производят семьи Цельталь и Ч’ол, редко становится пищей для их собственных семей. Вместо этого каждый год в регион въезжают восемнадцатиколесные грузовики для скота, чтобы купить скот, произведенный семьями — несколько из этого сообщества, еще несколько из их соседей. Крупный рогатый скот гонят на бойни в мексиканских городах, чтобы заменить крупный рогатый скот, выращиваемый в более засушливых штатах северной Мексики, который экспортируется в Соединенные Штаты для откорма и потребления.
Короче говоря, мелкие фермеры из числа коренных народов используются в качестве внешней рабочей силы в национальной и международной животноводческой отрасли за счет местного производства продуктов питания и за счет окружающей среды.
Колонисты и владельцы ранчо сжигают тропические леса, чтобы посадить интродуцированные травы для производства мясного скота в Чьяпасе, Мексика. Фото: Джеймс Д. Наций, 2009
.
Колонист целталь-майя рубит укрепленное дерево в тропическом лесу недалеко от поселения Лакандон в Менсабеке, штат Чьяпас, Мексика. Фото: Джеймс Д. Наций, 2009 г.
Если у тропических лесов Лакандона и есть будущее, то оно заключается в устранении внешнего давления, которое разоряет семьи майя и вынуждает их жить неустойчиво на своей собственной земле. Перспективы для некоторых семей появляются в виде производства органического кофе, полудюжины разновидностей агролесоводства и интенсивного выращивания сельскохозяйственных культур на уже расчищенных землях.
Но проблемы остаются для многих других. Заменив лес в своих общинах пастбищами для мясного скота, эти соседи пробираются в лес Лакандонов, чтобы переманить диких животных для употребления в пищу и Chamaedorea пальмовых листьев для продажи в международной торговле цветами.
Тем не менее, у лакандонских майя теплится надежда. В живой пене традиций и перемен, характерных для современного лакандонского общества, продолжает прокладываться «сквозная линия» сохранения лесов. В 1998 году мексиканский закон позволил общинам объявить свои земли Áreas de Conservación de Flora y Fauna (Заповедники флоры и фауны), и Лакандонес воспользовался этой возможностью, предоставив себе юридические и моральные полномочия для предотвращения незаконных посягательств и браконьерства на диких животных на их территории. лес.
В живой пене традиций и перемен, характерных для современного лакандонского общества, продолжает прокладываться «сквозная линия» сохранения лесов.
Работая с Consejo Nacional de Áreas Naturales Protegidas (CONANP, Национальный совет природных охраняемых территорий), общины Лакандон установили свои собственные правила зонирования и землепользования. Они продолжают практиковать широко известную систему агролесоводства, которая чередует основные пищевые культуры — кукурузу, бобы, тыкву и перец чили — с древесными культурами, такими как авокадо, мамей и папайя, эффективно используя землю, время и труд, но они не расчищают первичный лес. Вместо этого они возделывают незалежные участки вторичного леса. Они едят рыбу и разводят кур и индеек, но не убивают лесных диких животных, если это не угрожает жизни человека или продовольственным культурам.
Охранники парка Лакандон носят логотип CONANP, Национального совета Мексики по охраняемым природным территориям. Фото: James D. Nations, 2019
Чтобы отпугнуть злоумышленников, охрана парка Лакандон и экологическая полиция штата, зарплата которых выплачивается федеральным правительством и правительством штата, регулярно патрулируют свои лесные территории, арестовывая злоумышленников, уличенных в краже природных ресурсов.
Некоторые лакандонские охранники носят традиционную одежду — белые хлопчатобумажные туники до колен, резиновые сапоги, длинные волосы, отросшие до плеч.
Рафаэль Тарано готовит каноэ для охраны озера Менсабек. Фото: James D. Nations, 2019
Другие спортивные костюмы и западная одежда — длинные брюки, рубашки с длинными рукавами, футболки и кожаные ботинки. Но все они — и мужчины, и женщины — носят рубашки или жилеты с логотипами CONANP или Policía Estatal de Chiapas (Полиция штата Чьяпас). В большинстве случаев они не носят огнестрельного оружия — только защитные дубинки с боковой рукояткой и наручники, — но они знают, что за ними стоит закон. В результате популяции диких животных на их территориях являются самыми здоровыми с 19 века.70-е годы.
Лакандон Охранники парка майя и полиция штата запускают каноэ для патрулирования озер своего родного поселения Менсабек. Слева направо: Умберто Салорсано, Хосе Анхель Салорсано, Густаво Лопес, Фредди Валенсуэла.
Фото: James D. Nations, 2019
Когда патруль натыкается на браконьера, одна женщина-полицейский из Лакандона сказала мне: «Обычно он все бросает и убегает, но если мы узнаем его, мы идем в его общину и осуждаем его».
«Проблемы возникают из-за слабости правоохранительных органов», — добавил охранник CONANP. «Община арестовывает их, и они могут провести пару месяцев в тюрьме, но вскоре они возвращаются домой и пробираются в наш лес, чтобы воровать пальмовые листья и убивать животных. Недостаточно соблюдения закона после ареста людей».
В прошлом Лакандон Майя совершали недельные паломничества по лесу, чтобы посетить священные места, окруженные девятью веками отрастающих деревьев и свисающих лиан. Они сжигали копаловые благовония перед каменными резными изображениями древних правителей майя, которых они заново представляли богами. Современные браконьерские патрули ничем не отличаются. Лакандоны до сих пор путешествуют по тропическому лесу, наблюдая за птицами, рыбами, уровнями озера, бдительно высматривая признаки перемен.
Сегодня они смешивают данные топографических карт и цифровых камер со знаниями, полученными во время охоты со своими отцами, и из народных сказок, рассказанных у костра. Современные лакандоны носят с собой рации вместо лука и стрел.
Энрике Валенсуэла общается по рации с другими охранниками парка Лакандон во время патрулирования озера Цибанай. Фото: James D. Nations, 2019
Карьера в качестве охранников CONANP и экологической полиции — не единственные два способа, которыми лакандоны извлекают выгоду из своих знаний о лесе. Кроме того, семьи построили экотуристические домики и рестораны для размещения местных и иностранных туристов, приехавших посмотреть на их леса, озера и руины. Лакандонцы хотят развивать туризм, потому что они «верят, что их прошлые и нынешние образы жизни важны для посторонних, и что их лесные сообщества должны быть известны всему миру», — говорит археолог Джоэл Палка, который работает с Лакандонским майя и Национальным институтом Мексики. антропологии и истории.
Лакандонцы хотят развивать туризм, потому что они «верят, что их прошлый и нынешний образ жизни важны для посторонних, и что их лесные сообщества должны быть известны всему миру».
В Лаканжа Чан Саяб дюжина семей предлагает проживание в деревенском стиле, кемпинг, рафтинг и походы с гидом в Бонампак. Молодые лакандонцы в традиционных белых туниках, с длинными волосами, собранными в хвост, ведут туристов с широко раскрытыми глазами по тропам тропического леса мимо водопадов и руин майя, бегло говоря по-испански, называя названия птиц на своем родном языке и пропагандируя природоохранные ценности. Некоторые домики и рестораны в Лаканха Чан Саяб были построены при поддержке Мексики.0005 Instituto Nacional de Pueblos Indígenas (Национальный институт коренных народов) и Secretaría del Turismo (Департамент туризма), но они принадлежат и управляются Lacandón Maya. Туристы могут записаться на байдарочные и рафтинговые экспедиции с компаниями в городах Чьяпас Сан-Кристобаль-лас-Касас и Паленке, но когда туристы достигают тропического леса, за них отвечает Лакандонес.
Ева (в центре) и ее дочь Нук (слева) с родственником Минчу Валенсуэла и его сыновьями Чан К’ин и Бор. Женщины изготавливают традиционные сумки из коры для продажи посетителям. Фото: Джеймс Д. Нэйшнс, 2019 г.
Как законные владельцы и защитники последнего тропического леса в Мексике, Лакандон Майя превратили свои многовековые традиции сохранения лесов и дикой природы в экономику защиты окружающей среды. Их сквозная линия уважения к природе продолжается, и их тропический лес все еще жив.
Чтобы узнать больше о майя Лакандон, см. К корням: воссоединение майя , фильм Стива Барца.
.
Вернуться к Тому. 9 | Прочитать оглавление | Нравятся наши истории? Пожалуйста пожертвуйте!
.
.
Джеймс Д. Нэйшнс , экологический антрополог, более сорока лет учится у семей лакандонских майя. Он является автором книги «Тропический лес майя: люди, парки и древние города» ; Лакандон майя: язык и окружающая среда ; и предстоящий выпуск «Тропический лес, дороги, устойчивость: Лакандон Майя в 21 веке» .
Узнайте больше от Джеймса Д. Наций.
Теги: сохранение, сельское хозяйство, Коренные народы, Ландшафт 9, Латинская Америка, Майя, Мексика
Социальная жизнь | Общественный музей Милуоки
Северный против Южного Лакандон
Лакандон Индиан, Чьяпас, Мексика
Минчо, Лакандон Индиан, Чьяпас, Мексика
Есть две отдельные группы Лакандон, Северный. Первые живут у озер Наджа и Менсабек; последние живут у Лаканья Чан Саяб, недалеко от древних руин майя Бонампак. Эти две группы немного различаются обычаями и одеждой и говорят на немного разных диалектах. Эти культурные различия, скорее всего, были результатом различных культурных влияний с течением времени, а также изоляции друг от друга (Boremanse 19).98:7; МакГи 1990:1; Палка 2005:52-54; Макги 2002:28-36, 40-43).
Самая узнаваемая разница между двумя группами заключается в том, как они выглядят и одеваются. Мужчины Северного Лакандона носят длинные волосы с подстриженной челкой.
Они носят белые туники, называемые xikul , которые доходят до колен. Женщины носят длинные волосы, обычно заплетенные в косы лентами или птичьими перьями. Женщины носят красочные юбки под туниками. Мужчины и женщины Южного Лакандона одеваются в одинаковые туники до щиколотки и носят длинные волосы с пробором посередине. Сегодня многие представители молодого поколения предпочитают носить западную одежду и коротко стричься в соответствии с западным стилем (Boremanse 19).98:7; МакГи 1990:1; Палка 2005:52-54; Макги 2002:28-36, 40-43).
Северная и южная группы говорят на двух разных диалектах одного и того же языка юкатекских майя. Обе группы используют один и тот же термин, Хач Виник означает «настоящие люди» для обозначения самих себя, но у них разные термины, относящиеся друг к другу. Северяне называют южан «длинными туниками», или Чукуч Нок, а южане называют северян «дальними людьми», или Наах-и Виник, и «другими людьми», или Хунтул Виник. До завершения дорог в 1979, северная и южная группы имели минимальные контакты друг с другом и предпочитали подчеркивать свои различия, а не сходство.
Однако за последние 25 лет между группами стало больше общения, торговли и смешанных браков (Boremanse 1998:7-8; McGee 2002:28-36, 40-43; 71-124).
Схема расселения
Семья Лакандон в традиционном доме
Современный дом Лакандон
Современный дом Лакандон0006
До конца 20-го века, когда структура жилья изменилась, поселения лакандонов были широко рассредоточены по территории людей. Семьи жили поодиночке или небольшими группами в джунглях. Каждое домашнее хозяйство состояло из мужа, нескольких жен, детей и большой семьи. Помимо дома, там будет несколько других построек для хранения, а также загоны для животных и дом бога. Дома состояли из деревянных столбов, поддерживающих соломенную крышу; стен не было, а полы были грязные. Поляна, называемая милпа, использовалась для земледелия. Путешествие между семейными кластерами заняло около одного дня пешком. Группа домашних хозяйств не была постоянной единицей, а скорее менялась по мере того, как молодые мужчины и женщины женились, а другие отделялись, создавая новые дома и группы.
(Боремансе 1998:50; МакГи 2002:28-36, 40-43; 80-87).
Вырубка лесов и миссионерская деятельность за последнее столетие привели к тому, что Лакандоны переселились из маленьких, хорошо рассредоточенных домов в более крупные поселения с большим количеством семей. К середине 1970-х годов политика правительства поощряла семьи, которые все еще жили сами по себе, присоединяться к одной из трех крупных деревень. Дома в этих деревнях теперь имеют бетонные полы и стены, а также соломенные или жестяные крыши. Кроме того, поскольку многие лакандоны обратились в христианство, они отказались от своей полигамии в пользу моногамных отношений, позволив дополнительным женам выходить замуж за одиноких мужчин (Palka 2005: 9).5-97, 238-240; Борменсе 1998:26-27, 50, 101-124; МакГи 2002:28-36, 40-43; 71-80, 87-104).
Политическая организация
Лакандон Индейцы разговаривают с представителями кофейного кооператива
Лакандоны живут в обществе без вождей и священников.
Однако есть неформальный лидер сообщества. Уважение и авторитет основаны на способности мужчины заводить жен, экономическом успехе и знании устных историй и религиозных ритуалов. Слово лидера имеет вес в социальных и религиозных вопросах; они действуют как советники, улаживают споры и отвечают за инициирование ритуальных церемоний. Слово северного лакандона для этого человека — t’o’oh-il, означающее «великий» или «почтенный», в то время как слово южного лакандона для этого — тах, означающее «жестокий» или «храбрый». Значение слова подчеркивает различие в восприятии этого лидера в каждом сообществе. В северном сообществе он проявляет свою власть через посредничество и свою способность влиять на богов, в то время как в южном сообществе упор делается на колдовство и запугивание. Сегодня в обоих сообществах эти лидеры стали больше похожи на политических представителей, ответственных за переговоры с мексиканским правительством, частными компаниями, фермерами и другими посторонними (Palka 2005: 244-246; Boremanse 19).
98:66-70; МакГи 2002: 28–36, 40–43, 114–120; Торнквист 2006: перс. комм.).
Средства к существованию: Подсечно-огневое земледелие/охота и собирательство
Лакандонский мужчина на полях . Лакандонцы практикуют подсечно-огневое земледелие, охоту и собирательство. Они зарабатывают деньги торговлей и наемным трудом (Palka 2006:195-197; Макги 2002:47-51, 53-70, 72-80).
Подсечно-огневое земледелие – это практика, при которой вырубают большие деревья и сжигают подлесок для создания сельскохозяйственного участка. Лакандоны выращивают различные культуры, включая кукурузу, бобы, кабачки, лук, лимонную траву, помидоры, перец чили, чеснок, ямс, авокадо и табак. Фермерский участок используется от трех до семи лет, прежде чем почва истощится. Затем его забрасывают и создают новый фермерский участок. Лакандоны также собирают дикий какао, солому для кровли, растительные волокна для шпагата, глину для гончарных изделий и древесину для балок, долбленых каноэ, луков и стрел, а также кремень и кремень для метательных наконечников и камней-молотов.
Все эти предметы обмениваются на металлические инструменты, такие как мачете, ружья, железные топоры, кастрюли и сковородки, которые в значительной степени используются. Охотятся на разнообразную дичь, включая обезьян, кроликов, оленей и птиц, но по мере того, как леса истощаются, дичи становится мало (МакГи 19).90:34-38; Боремансе 1998:8-9; Палка 2005:195-197; Макги 2002:47-51, 53-70, 72-86).
Современные изменения: наемный труд
В прошлом веке некоторые лакандоны начали работать наемными рабочими или проводниками в лесу и продавать туристам товары ручной работы. Кроме того, они продали часть своих земель лесозаготовительным компаниям и использовали вырученные деньги для покупки автомобилей и строительства домов, медицинских клиник и магазинов. Совсем недавно к Лакандону обратились кооперативы по справедливой торговле кофе, заинтересованные в извлечении выгоды из бурно развивающейся мировой торговли кофе (McGee 19).90:38-43; Палка 2005:197-199, 206-214; Макги 2002:47-51, 53-70, 72-80; Торнквист 2006: перс.
комм.).
Религия коренных народов
Дома богов и богов
Дом богов лакандонов
Корни местной религии лакандонов восходят к древним майя. Лакандон поклонялся сложному пантеону божеств, связанных с природой и космосом. Большинство религиозных церемоний связаны с сельским хозяйством, плодородием, беременностью, родами, торговлей и болезнями. Во время этих церемоний лакандоны молились и подносили богам пищу и копаловые благовония. Ожидалось, что каждый женатый мужчина будет проводить эти церемонии на благо своей семьи. У женщин также были формальные роли в религиозных церемониях, самой важной из которых было приготовление церемониальной пищи и ритуальных подношений (McGee 19).90:60; Бореманс 1998:xix; Палка 2005:247-8; Макги 2002: 28, 37-39, 125-129).
Каждая семья или группа семей построила дом бога рядом со своим домом. Дом бога был построен как традиционные дома Лакандона, с шестами и соломенной крышей, а также полкой для хранения ритуальных предметов.
Дома богов также были местом общественных собраний, рассказов историй и приготовления бальче, алкогольного ритуального напитка, приготовленного из коры дерева с добавлением сахарного тростника или меда. (МакГи 1990:44; Палка 2005:249-50, 260-263; McGee 2002: 28, 37-39, 136-138).
Сосуды для богов и копаловые благовония были двумя наиболее важными предметами в религиозных церемониях Лакандона. Горшок для бога представлял собой глиняную чашу с антропоидной головой, изображающей определенного бога, вылепленной на одной стороне. Именно через эти горшки лакандоны общались с богами; все подношения передавались богам через горшки для богов. Копаловые благовония и бальче сжигали в горшках для богов в качестве подношений. Балче важен, потому что считалось, что он духовно очищает, предотвращает и лечит болезни. Ритуальные флейты, барабаны, погремушки и трубы из раковин также были важны для призыва людей в дом бога и для использования в ритуальных танцах (МакГи 19).90:44; Палка 2005:251-63; McGee 2002: 28, 37-39, 138-144).
Священные места
Руины майя в Яшчилане, Чипас, Мексика
Лакандоны совершали паломничества к священным местам, таким как пещеры и древние руины майя. Они общались с божествами и проводили ритуалы в этих местах, сжигая благовония в горшках для богов и оставляя подношения. На берегу озера Менсабек есть много пещер, в которых находятся святилища, посвященные определенным богам. Когда изготавливались новые горшки для богов, проводилась церемония обновления, во время которой старые ритуально выбрасывались в этих пещерах (МакГи 19).90:55-59; Палка 2005:258-60, 263-268). Считалось, что руины майя были домом богов, и когда был создан новый сосуд для бога, камень из одной из руин был помещен в центр сосуда, чтобы представить тело бога (Boremanse 1998: xix; McGee 1990:57; Palka 2005:258-60, 263-268; McGee 2002: 28, 37-39, 129-136).
Утрата религии коренных народов
Залежи горшков с богами в священной пещере, озеро Менсабек
Заброшенные горшки с богами
Заброшенный и разрушенный дом бога
В результате контакта с миссионерами Лакандонцы стали гораздо более скрытными и скрытными в своих религиозных практиках.
Они часто перемещали свои дома богов глубже в лес и подальше от своих домов, чтобы другим было труднее их найти. Несмотря на эти попытки, многие ритуалы и церемонии все же были заброшены. Многие старейшины умерли от болезней до того, как знание ритуалов могло быть передано из поколения в поколение, и в некоторых случаях протестантские миссионеры заполнили пробел, оставшийся после потери старейшин. В результате этих культурных влияний многие лакандоны обратились в христианство. Кроме того, лакандоны перестали использовать древние руины майя как места паломничества и поклонения из-за туристов и охранников (Palka 2005: 272-75; McGee 2002: 44-47, 150-152).
К 1960 году не осталось ни одного южного лакандона, исповедовавшего местную религию; все либо обратились в протестантское христианство, либо не отождествляли себя ни с какой религиозной группой. К середине 20-го века осталось очень мало домов богов, и большая часть горшков для богов была постоянно размещена в священных пещерах. Только в конце 1970-х годов большинство жителей северных деревень начали обращаться в христианство.